Читать «Далекие чужие. Как Великобритания стала современной» онлайн
Джеймс Вернон
Страница 21 из 49
Применение жесткой силы государства на расстоянии отчасти зависело от системы связи, способной быстро определить, где силовое вмешательство необходимо. Успешное развитие почты, телеграфа и радио резко сократило понятие пространства и времени в управлении. С XVII века государством была создана почтовая система на дорогах, ведущих в Бристоль, Холлихед, Дувр, Эдинбург, Норвич и Плимут. С введением почтовых карет на дорогах в 1784 году и на железной дороге с 1838 года сеть значительно расширилась, сохранив при этом Лондон в качестве своего центра. Почта была способом связи центральной власти с чиновниками на местах. До введения пенни-поста в 1840 году система франкирования обеспечивала бесплатное пользование почтой членам парламента и чиновникам. В 1838 году таким образом было разослано семь миллионов писем, и в отличие от 57 миллионов обычных писем, отправленных в том году (которые тарифицировались в зависимости от расстояния), они были равномерно распределены по всей стране. Создание почтовой системы было одним из первых требований колониального правительства. Первая почтовая система в Ирландии была создана в 1640-х годах, чтобы облегчить связь между Лондоном и его мятежной колонией. Ост-Индская компания создала почтовую систему в трех своих президентствах в 1760-х годах, но только в 1854 году в Индии была введена централизованная почтовая система, основанная на предоплаченных марках и доставке по железной дороге. Ирландская почта была включена в британскую систему в 1830-х годах, и ее связь с колониальной властью стала очевидной, когда почтовое отделение Дублина было захвачено во время Пасхального восстания 1916 года [Gregory 1987: 130–154; Daunton 1985].
В 1845 году почтовая служба также стала включать и телеграф, позволявший отправлять и принимать сигналы на огромные расстояния почти одновременно. К 1870 году телеграфная сеть только в Великобритании включала в себя 22 тысячи миль кабеля и генерировала шесть миллионов сообщений из более чем трех тысяч пунктов. К 1852 году кабель пересек Ирландское море, а к 1865 году надежные сети протянулись через Атлантику в Северную Америку, а также через Красное море в Индию. Их щупальцы окутали практически всю империю, далее распространившись в Гонконг (1871), Новую Зеландию (1876), а также восточную и южную Африку (1879). Если в 1860-х и 1870-х годах доставка коротких сообщений занимала несколько дней, то к концу века на их передачу уходило едва ли полчаса. Ни одна другая система связи не стала настолько важной для колониальной администрации в кризисные времена. Впервые телеграф облегчил передвижение войск в Великобритании в период чартистской агитации, но именно во время восстания в Индии он стал незаменим. Четыре с половиной тысячи миль кабеля способствовали быстрому развертыванию войск, в то время как переписка с Лондоном по-прежнему занимала недели [Mather 1953; Headrick 1988]. Телеграф не только существенно облегчил управление на расстоянии, он также создал новую временную связность территорий государства. Синхронность телеграфной передачи по железнодорожным линиям позволила стандартизировать национальное и в конечном счете мировое время. Этот процесс начался в Великобритании в 1840-х годах, когда железнодорожные компании стали публиковать расписания прибытия и отправления, синхронизированные по Лондону, а не по местному времени. К 1850-м годам большинство городов примирились с новой обязательной системой стандарта времени, исходящего из столицы, но в отдаленных сельских районах, куда поезда и телеграф добирались редко, все было иначе, пока в 1880 году «Законом о стандарте времени» не было закреплено стандартное национальное время. Тот же самый процесс происходил по всей империи и даже по всему миру по мере распространения рельсов и кабелей. К 1884 году мир полностью ориентировал свою временную сетку на лондонское время по Гринвичу.
Харизматическое государство
Управление обществом чужаков в условиях расширяющейся имперской политики породило новый механизм реализации власти со все более абстрактными и безличными формами. Они, в свою очередь, часто служили основанием для создания столь же непривычных харизматических и крайне индивидуализированных форм руководства. Эта диалектика была очевидна для журналиста У Баджота в 1867 году; он описал, что Английская конституция содержит не только «эффективные» части, обеспечивающие работу правительства, но и почти мистическую ауру, окружающую ее «достойные» части, подобные монархии [Bagehot 2009]. Для Баджота, как и для меня, суть заключается в том, что обе составляющие Конституции совершенно необходимы, они работают вместе. Таким образом, растущие ряды новой государственной службы в Уайтхолле и их бюрократическое оснащение обеспечили государству монументальную материальную форму. В XIX веке территория между площадями Трафальгар и Парламент, а также новая набережная Виктории стали бюрократическим пространством правительства. Когда-то здесь находился королевский двор, поэтому в XV веке на этом месте были построены здания Парламента, однако, к сожалению, большая часть Уайтхолла и его многочисленные частные особняки не пережили пожара в 1698 году. Несмотря на то что военно-фискальное государство наложило свой отпечаток на это пространство в XVIII веке – перестройка Адмиралтейства (1726), а затем строительство Казначейства (1736) и Торгового совета (1768) – современный характер Уайтхолла сформировался после реконструкции Дома Парламента (1840–1860) после пожара 1834 года, перепланировка Трафальгарской площади вокруг новой Национальной галереи (1832–1838) и колонны Нельсона (1845), а также вызвавший жаркие споры проект нового здания Министерства иностранных дел и Министерства по делам Индии (1868–1873)[18]. Не менее важно и то, что само пространство было открыто благодаря созданию набережной Виктории (1870) и расширению Парламент-стрит за счет удаления Королевской улицы у входа на Парламентскую площадь (1873) (см. рис. 10). В 1885 году Даунинг-стрит стала официальной резиденцией и офисом премьер-министра и канцлера казначейства. Кроме того, была построена серия новых монументальных зданий государственных министерств: Внутренний и Колониальный офисы (1873–1875), Новый Скотленд-Ярд (1888–1891 и 1912), пристройки Адмиралтейства (1895 и 1911 с Адмиралтейской аркой), Казначейство (1898–1917) и Военное министерство (1899–1906). «Исторический» стиль этих зданий затушевывали время их строительства и заявляли о постоянстве и прочности государства. За фасадами скрывались глубоко функциональные помещения, предназначенные для того, чтобы армии клерков могли заниматься государственными делами: в новом Военном министерстве было более тысячи кабинетов и две с половиной мили коридоров [Bremner 2005:703–742; Dugdale 1950; Foreman 1995].
Рис. 10. «Достойное» пространство Уайтхолла. Надписи: «Сады Уайтхолла», «Конная гвардия» и «Парад» опущены из середины изображения, слева направо Источники: [Fry: 1891].
В своем новом монументальном виде Уайтхолл стал церемониальным центром имперского государства. Как и подобает месту, где находился старый королевский двор, Уайтхолл играл роль сцены для выступления возрожденной монархии. Медленно лишаясь исполнительной власти в течение XIX века,