Читать «Ну, ты, Генка, и попал... Том I» онлайн
Арсений Козак
Страница 54 из 93
Поскольку использовать такое большое количество удобрения двумя посёлками нереально, мы решили излишки продавать. Маринка сразу же засела за рисование картинки для упаковки продукта, а Глафира стала сочинять рекламный текст туда же. Дополнительно я её озадачил сочинением статьи для газеты и объявлений.
Из одной строительной артели я сформировал четыре. Опытных тукшумских рабочих поставил бригадирами и привлёк в артели татар. Мужики оказались смышлёными и рукастыми. Распределил между бригадами фронт работ. Первая строила дом на Береговом, вторая – баню, третья – школу, а четвёртая – магазин. Попозже решу, кого назначить директором сельпо.
Перед обедом я перебрал архивы – свои и оставшиеся от Плещеева. Старые газеты, письма и заметки, домовую книгу учёта расходов мы решили переслать Анне в будущее. Нам весь этот хлам без надобности, а в там эти документы будут стоит больших денег. Посоветовали ей купить домишко в Тукшуме или на Береговом для отдыха летом. Отдавая исторические документы в музей, она может сказать, что нашла их, разбирая в доме чердак.
Анна, Светочка, Верочка и Николай
Вечером мы уселись с девушками продолжать читать дневник Анны Верещагиной, бывшей графини Анны Ивановны Орловой.
«От девочек я узнала, что мой якобы муж, а их отец, скончался во время аварии. Простите меня, но я вздохнула с облегчением. Я была не готова ложиться в постель с чужим для меня мужчиной, поскольку любовь к Грише (моему Григорию, которого я знала когда-то) в моей душе всё ещё была жива.
Светочка с Верочкой быстро поправлялись. Веру уже можно было выписывать, но я объяснила (с трудом, конечно, поскольку люди плохо понимали, что я говорю, но списывали мою такую «особенность» травмой после аварии), что у нас нет никого, кто мог бы присмотреть за девочкой. Её решили оставить в больнице до моего выздоровления.
Выписали нас ещё в гипсе, но уже вполне здоровых. Я могла передвигаться с помощью костылей. Не стану здесь описывать свои потрясения от жизни в будущем. Было страшно пользоваться электричеством, газовой плитой. Да и сама необходимость вести домашний быт для меня было большим испытанием. Мне очень помогали дочки. Это они научили пользоваться стиральной машиной, холодильником. Самыми удивительными для меня были телефоны и телевизоры. Первое время я не отрывалась от экрана, смотрела всё подряд, начиная от новостей и заканчивая мультфильмами. Благодаря своей способности к обучению, я довольно быстро освоилась в этом мире.
Работу в школе пришлось оставить. И это понятно. Устроиться мне удалось только уборщицей. Но и сидеть дома без работы я не могла: нужны были деньги на проживание, да и неработающих здесь считали тунеядцами. Хотя матерям, имеющим детей в возрасте до 12 лет, можно было не работать.
Из газет я узнала, что в 1974 году в СССР было установлено пособие для малоимущих семей, имеющих иждивенцев. Я собрала необходимые справки, и мне стали ежемесячно выплачивать дополнительно к зарплате по 12 рублей на каждую дочь. Оклад уборщицы был 70 рублей. Итого у нас выходило 94 рубля на всё про всё. Шиковать не получалось, но жить было можно.
Летом девочкам дали на все три месяца бесплатные путёвки в пионерский лагерь. Они уже однажды были там, поэтому очень обрадовались возможности отдохнуть. Я, если честно, не очень разделяла их радость. Понимала, как мне будет трудно без их поддержки. Да и привыкла я к ним, можно сказать, полюбила…
Дорогие мои, какое же вам спасибо за то, что вы дали мне возможность почувствовать себя матерью! Уже через полгода после того, как я сюда попала, я не перестаю благодарить вас и молиться за ваше здоровье! Хотя делать это приходится скрытно – сейчас, как вам известно, вера в Бога не приветствуется.
И вот наступило лето 1977 года. Я отправила моих птенчиков в лагерь и осталась одна в пустой квартире… Мне было очень тоскливо – я так привыкла к веселому щебетанию дочек, их звонкому смеху, смешным рассказам о школе и подругах, учителях и одноклассниках. И вот однажды ко мне постучалась молодая женщина моих лет соседка Наташа. Она предложила мне сходить с ней в кино, так как у её молодого человека появились срочные дела на работе, и он не мог составить ей компанию. В кинотеатре за этот год я ещё ни разу не была. Мне было интересно, и я согласилась.
Фильм был… про моё время до того, как я перенеслась сюда! Я наслаждалась и отдыхала душой. Правда, некоторые моменты меня просто покоробили. Режиссёр пытался воссоздать быт, речь персонажей, события, моду тех времён, но иногда попадал пальцем в небо.
После просмотра фильма я долго думала. Писать грамотно я быстро научилась, это оказалось много проще, чем в прошлые годы. Словарный запас мой активно пополнялся из-за того, что я много читала, смотрела фильмы и новостные передачи. И я решилась написать письмо режиссёру.
В нём я указала на те недочёты, которые успела заметить в фильме. Пришлось объяснить мои столь глубокие знания тем, что наша семья свято хранила документы, картины и фотографии своих предков, а сама я увлекалась историей и всей страны, и своего рода в отдельности. Правда, называть свою истинную фамилию (Салтыкова-Орлова) я не рискнула, придумала другую.
Пока я ждала ответа, мне вспомнилось, как Глафира указывала на дупло, из которого выпрыгнула белка. Что-то подсказывало мне, что горничной что-то было известно об этом месте, и делала она это намеренно. И я решилась поехать в посёлок Новый Тукшум - вроде так называлось то место, откуда я перенеслась в это своё настоящее. Там я отыскала тот лес, вышла на поляну и увидела дуб с дуплом. Он всё ещё стоял там, хотя стал значительно мощнее. До дупла мне пришлось лезть с помощью лестницы, которую я попросила у бабушки - хозяйки дома, где я остановилась. Там я нашла вашу посылку...Спасибо вам за заботу, за мои драгоценности, за письмо! Но я побоялась ответить вам сразу - а вдруг Глафира решит воспользоваться порталом? Как мы станем с ней делить моих девочек? Возможно, я поступила подло, эгоистично, но и её поступок нельзя назвать таким уж гуманным. По великой случайности всё получилось так, как получилось. Так что не надо нам никого ни за что винить. Дневник свой я стала писать уже позднее - всё-таки мать должна