Читать «Эффект бабушки» онлайн

чтобы внимания фашистов не привлекать. Она хорошенькая была, со стройной фигуркой, балетом занималась во Дворце пионеров.

Голод был, кушать было нечего, добыли как-то зерно с остюками. У Тоси от остюков десны раздуло. У них немцы хотели в доме остановиться, так ее бабушка сказала, что это у нее болезнь какая-то. Они побоялись заразиться, и ушли, не стали у них жить. Со своей мамой Тося ходила из Ростова в деревню на менку. Это означает, какие-то вещи на продукты поменять.

Кстати, мама и бабушка прабабушки Тоси жили с ними в одном дворе, но в отдельном доме. Так что я и тут с прапрародителями познакомился. Но не очень близко. Тосина бабушка Дуня уже совсем старенькая была. А мама ее, Люба, тоже работала. А папу Тоси, еще до войны, в тридцать седьмом году расстреляли, как врага народа. А в 1953 году реабилитировали. Посмертно.

Деда Вову скоро собирались выписывать, и это вселяло надежду. Но успеем ли мы вовремя? Выполнять тяжелые работы ему еще долго будет нельзя. Но на это у него есть я. От него требуются только мозги. Ох, хоть бы он думал не так долго, как в прошлый раз, когда для меня временные контуры распутывал. И как я в глаза бабе Мане посмотрю? И бабе Шуре? И деду Савве? Что-то мне кажется, что версия с Артеком надолго не прокатит… если, вообще, прокатила. Расслабляться мне, конечно, было никак нельзя, это было тяжело, и, если бы не мои маленькие бабушки…

Вот правду говорят, что маленькие дети — это радость, а не гадость. Что они энергией тебя подзаряжают. И выжить помогают. Никогда не думал, что я такое скажу. Старею, наверное.

Лиза

28

Я вообще-то не дура (как многие могли бы подумать). А советская школьница. Пионерка. И два плюс два складывать умею. Почти отличница, между прочим. У меня всего две четверки.

Наша 21-я «Волга» — это машина времени? У моего папы — машина времени? А Вовка, поскольку папа дает в ней ковыряться, знает про машину времени? Или, того хуже (или лучше) — изобрел машину времени? А странный Денис — путешественник во времени? Все сходится. Теперь и я путешественница во времени.

Открытие это для меня было таким потрясением, что я на время перестала удивляться тому, что баба Шура заставляла меня работать. И ругалась, если я «запарывала» ту работу, которую она мне поручала. А «запарывала» я ее почти всегда — я ведь мало что умею — мне это никогда не было нужно. Зачем стараться, когда всегда было на кого свалить? Я, правда, по привычке, один раз попыталась огрызнуться (получила по губам), и один сделать как всегда, чтобы от меня отвязались. Ну, не умею я! Но сейчас это почему-то не работало. Баба за попытку саботажа крепко приложила меня словцом, и пообещала выгнать на улицу. («Неумехи и нахлебницы нам не нужны! Сейчас не время быть белоручкой. Стыдно, девица!»)

В общем, баба Шура скидку на мою «контузию» теперь не делала. И я, худо-бедно, научилась доводить порученное до конца. Даже если мне не нравилось то, чем я занималась. А потом я даже перестала думать о том, чем я занималась. Делала все автоматически. Тем более, ничего сверхъестественного. Помогала бабушке по хозяйству. Убирала, мыла. Вместе с бабушкой придумывала, что поесть. У нас одна курочка Ряба осталась, так мы ее как зеницу ока берегли! Она яички несла, кормилица наша. Я ее очень любила, ухаживала за ней, какашки за ней подтирала. Она же с нами в доме жила, чтобы не украли. Сначала жила в сарае, но мне как-то даже подраться из-за нее пришлось тут с одним… нехорошим таким человеком, воришкой (это за мной не заржавеет!), и мы ее в дом забрали. Кушать Рябушке добывала. Травку и жучков где сейчас найдешь? С деревьев, разве что, из-под коры наколупать. Но и там они нынче в дефиците. Вот какая наша Ряба была молодец! Жила с нами впроголодь, но неслась регулярно, и нас кормила!

Запасы на зиму бабы Шурины из погреба поначалу очень выручали. Но они ж не бесконечные, если другого ничего нет.

А еще мы с Марусей ходили на менку. Баба Шура, вздыхая, доставала папин или дедушкин пиджак, или какое-нибудь свое или Марусино нарядное платье — зачем они сейчас, если кушать хочется? И мы с Марусей шли на рынок, или через мост, в деревню, и выменивали там на одежку что-нибудь съедобное — крупу, картошку.

А еще Маруся работала в госпитале. За раненными ухаживала. Там ей кашу давали. Я с ней попробовала ходить, но каждый раз в обморок от вида крови падала. Не специально. Оказывается, я крови боюсь. И полы мыть я там не могу, и письма домой писать. Дурно мне становится. Часик еще креплюсь, а потом — все. От запахов, от стонов, от боли этой вокруг… раз — голова закружилась, в глазах потемнело — и я на полу! Правда, не притворялась. Просто, не могла с этим ничего поделать. И меня домой отправили, сказали больше не приходить.

К бомбежкам я тоже почти привыкла. Чуть ли не первая чувствовала, как самолеты подлетают, поднимала тревогу раньше воя сирены воздушной обороны, крышку погреба бежала открывать. У меня же слух музыкальный. И я дочка летчика, в конце концов! Где там мой папа сейчас летает? Вот бы он за нами с мамой и бабушкой на своем самолете прилетел! И увез бы куда-нибудь, от войны подальше…

А еще я теперь все время думала о том, что Вовка — гений! И что он — моя единственная надежда. Только он один может теперь меня обратно вернуть. А я даже не знаю, жив ли он. И еще я поняла, что очень-очень хочу домой, и чтобы он был жив. И чтобы все было, как раньше. И я теперь не буду его дразнить, издеваться и подставлять. Он добрый, хороший, умный. Лучше всех.

Дэн

29

Прадедушка Вася стал иногда доверять мне ночные дежурства. Младший медперсонал всегда в дефиците. Чего тут, в принципе, сложного? Просто не спать, подставить утку, довести до туалета, дать попить. Если что-то серьезное — разбудить дежурного врача. А в основном, ничего такого. Сидишь, читаешь. Прадедушка Вася выписал журнал «Юность», его я и читал. Занятный журнальчик. Хоть я и не такой фанат чтения, но