Читать «Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I» онлайн

дал судья Изюмского полка Данила Данилевский[796].

Впрочем, сомнительные «презенты» Федор Апраксин получал, как скоро выяснилось, не только от изюмского полковника. Следственная канцелярия П. М. Голицына установила, что бывший нарвский обер-комендант К. А. Нарышкин одарил Федора Матвеевича грабительски вывезенным из Дерпта ореховым шкафом[797], канцелярия С. А. Салтыкова — что Степан Колычев поделился с генерал-адмиралом вещами из расхищенного имущества И. и Д. Перекрестовых[798]. Как бы то ни было, от громких уголовных процессов 1710‐х — начала 1720‐х гг. Ф. М. Апраксин ничуть не пострадал.

Менее всего подробностей известно к настоящему времени о процессе обер-штер-кригскомиссара флота, будущего воронежского губернатора Г. П. Чернышева. Определенно можно лишь констатировать, что с декабря 1717 г. Григорий Чернышев находился под следствием канцелярии ведения майора Семеновского полка М. Я. Волкова (асессоры капитан А. П. Баскаков, капитан-поручик Т. С. Тишин и поручик С. А. Игнатьев). Известно также, что дело против Григория Петровича инициировала фискальская служба.

Согласно реестру дел канцелярии Михаила Волкова, Г. П. Чернышеву инкриминировались четыре эпизода: 1) умышленный — «для своих полз» — недобор в приписных к Адмиралтейству городах работных людей и различных сборов; 2) махинации с подрядами обмундирования; 3) выплаты казенных денег за непоставленную партию уксуса; 4) подложная сделка по приобретению у фискала И. Тарбеева ярославской вотчины[799]. Трудно сказать, насколько подтвердились в ходе разбирательства выдвинутые против Григория Чернышева обвинения. По крайней мере, на карьеру Григория Петровича пребывание под следствием зримо не повлияло.

В должности обер-штер-кригскомиссара Г. П. Чернышев прослужил как ни в чем не бывало по январь 1722 г., когда получил весьма ответственное поручение организовать перепись податного населения в Московской губернии[800]. А 21 мая 1725 г. Григорий Петрович стал — в числе первых — кавалером новоучрежденного ордена Св. Александра Невского[801]. Расследование М. Я. Волкова было предано окончательному забвению.

День 9 декабря 1717 г., открывший новую страницу в истории борьбы с должностной преступностью в России, явился значимой вехой также в судьбах И. М. Лихарева и Е. И. Пашкова[802]. В этот день оба они вошли в ряды асессоров «майорских» канцелярий. Более того: сообразно высочайшей воле Иван Лихарев и Егор Пашков оказались в стенах одной канцелярии — ведения гвардии майора И. И. Дмитриева-Мамонова.

Предшествующая карьера новоявленных асессоров складывалась отчасти сходно. Старший Е. И. Пашкова 12 годами Иван Михайлович начал службу в солдатах Семеновского полка в 1700 г.[803], достигнув к 1717 г. чина капитана. Поступивший в Преображенский полк рядовым в 1704 г. Егор Пашков имел ко времени определения в следственную канцелярию «ранг» капитан-поручика, числясь «сверх комплекта» в 7‐й роте полка[804]. Нахождение Егора Ивановича за штатом имело простое объяснение: в течение многих лет он был денщиком, а затем адъютантом Петра I.

В производство канцелярии Дмитриева-Мамонова поступили возникшие по доношениям фискалов уголовные дела по обвинениям сенатора Я. Ф. Долгорукова, главы Мундирной канцелярии М. А. Головина, сибирского губернатора М. П. Гагарина[805]. Доминирующее значение приобрело вскоре расследование стремительно разросшегося дела Матвея Гагарина (ведомство И. И. Дмитриева-Мамонова стали даже порой именовать «Сибирской канцелярией»)[806]. Вскрывшиеся масштабы злоупотреблений М. П. Гагарина и его администрации столь впечатлили Петра I, что он решил командировать кого-то из руководителей канцелярии для производства дознания на месте. Выбор царя пал на И. М. Лихарева.

Согласно именному указу от 18 января 1719 г. на Ивана Лихарева возлагалась задача как «розыскать о худых поступках» Матвея Гагарина, так и разведать путь до озера Зайсан, основать там крепость, а заодно установить местонахождение легендарного «еркецкого золота»[807]. Прибыв 7 апреля в Тобольск, Иван Михайлович развернул бурную деятельность. Что касается исполнения следственного поручения, то достаточно сказать, что уже в сентябре 1719 г. И. М. Лихарев направил в свою канцелярию материалы по 35 эпизодам преступной деятельности М. П. Гагарина, по 15 эпизодам — тобольского обер-коменданта Семена Карпова и по 9 — иных местных управителей. 27 декабря Иван Михайлович послал с фискалом А. Фильшиным еще 11 выписок относительно злоупотреблений первого губернатора Сибири[808].

Думается, именно сибирская миссия принесла Ивану Лихареву присвоенный ему 1 января 1721 г. чин бригадира[809]. Для князя же Матвея Гагарина итоги следствия канцелярии И. И. Дмитриева-Мамонова (и в первую очередь поездки И. М. Лихарева) оказались трагическими: 16 марта 1721 г. после упомянутого скоротечного процесса Матвей Петрович был повешен. Завершение дела М. П. Гагарина привело к постепенному свертыванию работы канцелярии Дмитриева-Мамонова.

А служебные пути Ивана Лихарева и Егора Пашкова пересеклись тем временем в Военной коллегии. В этом ведомстве И. М. Лихарев занял пост члена присутствия, а Е. И. Пашков, по именному указу от 7 февраля 1722 г., — прокурора[810]. Деятельность Егора Ивановича на новом поприще оценить в настоящее время сложно. По крайней мере, в протоколах и приговорах Сената за 1722–1724 гг. не удалось выявить следов ни одного внесенного Е. И. Пашковым протеста на решения поднадзорной ему Военной коллегии.

Зато на исходе правления Петра I гвардии капитану Е. И. Пашкову пришлось вновь окунуться в следственную работу. Началось с того, что в марте 1722 г. император предписал генерал-прокурору Павлу Ягужинскому провести разбирательство дела ярославского провинциал-фискала С. Ф. Попцова. Два месяца спустя не имевший юридического опыта генерал-прокурор перепоручил дело Е. И. Пашкову[811]. Возникшее из невесть как достигшей рук Петра I челобитной посадского человека Ивана Сутягина и казавшееся поначалу малозначительным дело Саввы Попцова имело неожиданное развитие. Подвергнутый 25 августа пытке, Савва Федорович принялся давать редкостные по откровенности и полноте показания о криминальной деятельности сослуживцев[812]. Нити расследования потянулись и к обер-фискалу А. Я. Нестерову.

Основная тяжесть досудебного разбирательства грандиозного «дела фискалов» легла на прокурора Егора Пашкова. И если поначалу Егор Иванович номинально числился вторым лицом в канцелярии ведения П. И. Ягужинского, то в начале 1723 г. ситуация изменилась. Тогда в ряду правительственных учреждений России появилась возглавленная Е. И. Пашковым Розыскная контора Вышнего суда, в производство которой и перешло «дело фискалов»[813]. Именно Егор Пашков подписал, говоря по-современному, обвинительные заключения в отношении центральных фигурантов дела — А. Я. Нестерова, С. Ф. Попцова, М. В. Желябужского и А. И. Никитина[814].

Финальную точку в «деле фискалов» поставил 22 января 1724 г. Вышний суд. Двое подсудимых — Алексей Нестеров и Савва Попцов — были приговорены к смертной казни[815], остальные — к различным телесным наказаниям и ссылке на каторгу. Два дня спустя на Троицкой площади Петербурга осужденные взошли на эшафот.

Впереди Егора Пашкова ожидали тягостное перемещение из прокуроров в советники, чин бригадира, нерадостное воронежское вице-губернаторство, ссора с епископом Львом и вице-адмиралом М. Х. Змаевичем. Ожидала и намогильная плита в маленькой сельской церкви в глуши Тульского уезда…[816]